«Экспедиция никогда прежде не бывалая»
хорошо знающих те места. Сибирским властям приказано было чинить «Берингу с товарищи» необходимую помощь и исполнять требования экспедиции.
Тем же указом адмиралтейств-коллегий поручалась отправка в экспедицию морских офицеров, мастеровых и . прочих служителей, а также некоторый такелаж для судов. Адмиралтейств-коллегия занялась не только вопросами обеспечения экспедиции личным составом и материалами, но и выдвинула целый ряд предложений по расширению ее задач. В конечном итоге это привело к тому, что совместными усилиями прогрессивно мыслящих деятелей русского флота, Академии наук и сената вторая Камчатская экспедиция превратилась в грандиозное научное и политическое предприятие, которое ознаменовало целую эпоху в изучении Сибири.
С помощью этой «дальней экспедиции» Кирилов надеялся получить более точные картографические представления о Сибири, Камчатке, Дальнем Востоке. Сенат принял решение осуществить астрономические определения прежде всего в неизвестных и малоизвестных местах. При этом картографические работы должны были сопровождаться тщательными общегеографическими описаниями и содержать в себе верные сведения «о тамошних народах, обычаях, о плодах земных, о металлах и минералах, чего поныне как от него, Беринга, в первой его экспедиции, так и не от кого не учинено».
19 июня 1732 г. Кирилов направил указ сената в Академию наук с предложением определить «с ним, Берингом» одного профессора и двух российских студентов и снабдить их необходимыми инструментами для астрономических наблюдений («обсерваций»), географических, ботанических, этнографических и геологических исследований.
Академия наук обратила внимание сената на то обстоятельство, что решение поставленных задач не под силу одному человеку, пусть даже самому одаренному, и предложило отправить двух профессоров. Под руководством одного из них, профессора астрономии Людвига Делиля Делакроера, предполагалось «чинить» не только астрономические, но магнитные и географические наблюдения. Ученому должны были «способлять» один помощник, имеющий познания, как в теоретической, так и в «зрительской» астрономии, и два геодезиста.
Следует отметить, что Делакроер был случайным человеком в науке. В молодости, которую, он провел во Франции, его готовили к духовному званию. Затем он уехал в Канаду, где провел 17 лет, служа в колониальных войсках и не проявляя какого-либо интереса к науке. Когда он возвратился во Францию, его брату И. Н. Делилю, только что принятому на русскую службу, пришла мысль представить своего брата Петербургской академии наук как знатока астрономии. Новоиспеченного профессора Петербургская академия наук вскоре отправила на север, поручив ему определить координаты городов Архангельска и Колы. В 1730 г. он возвратился в Петербург, но не спешил представить на суд академии результаты своих определений. По словам академика Г. Ф. Миллера, они содержали столько ошибок, что их исправлением долго пришлось заниматься его брату, действительно одаренному ученому. Неспособность Делакроера вести самостоятельные научные изыскания была замечена руководством академии. По-видимому, его и решили отослать из Петербурга, назначив профессором астрономии при второй Камчатской экспедиции. Забегая вперед, отметим, что исследования Людвига Делакроера не многим обогатили науку.
Значительную часть возложенных на него задач взял на себя профессор И. Г. Гмелин. Ему шел 24-й год, когда его определили в экспедицию. Восемнадцати лет он приехал из Тюбингена в Петербург. Гмелина приняли в академию, как он и желал, вольноопределяющимся. Он не требовал себе жалования, но академия решила предоставить ему квартиру, отопление и 10 руб. в месяц. Первоначально Гмелин занимался подготовкой к изданию в Записках («Комментариях») трудов по ботанике и изучением природы Прибалтики. В 1731 г. он был произведен в члены Петербургской академии наук по натуральной истории и химии. Назначение в экспедицию молодой ученый рассматривал как большую честь. Ему были поручены систематизация знаний по естественной истории Сибири, производство метеорологических наблюдений, исследования животного мира, сбор и запись сведений о «вере тамошних людей, обычаях, одежде, их древних языках и письменах». Профессору-естествоиспытателю придавались два студента, хорошо сведущие в естественной истории. На них возлагался сбор ботанических и зоологических коллекций, чтобы они тем самым «учиненные наблюдения подлинными образцами подтверждали».