Исследования на Севере России
Силы путешественников, изможденных голодом и непогодами, были на исходе. Многие страдали от цинги, тяжелее всех болели командир отряда Василий Прончищев и его верная спутница Мария Прончищева. Шторм жестоко трепал небольшое суденышко, снасти и борта которого покрылись льдом. Казалось, этому испытанию не будет конца. 29 сентября скончался Василий Прончшев. Еще трoe суток дубель-шлюнка «Якутск» держалась на рейде. 2 октября судно завели в устье реки. 6 октября хоронили командира отряда, а спустя пять дней умерла его жена Мария Прончищева и была похоронена вместе с мужем. Эта могила сохранилась до сих пор. Оставшиеся в живых члены отряда Прончищева под командой Челюскина и Пекина возвратились следующим летом в Якутск. Этим двум исследователям предстояло внести решающий вклад в изучение Таймыра.
Еще трагичнее сложилась судьба отряда Петра Ласи-ниуса. Едва выйдя на боте «Иркутск» из устья Лены, он встретил великие льды. Они блокировали путь. Дважды пытались пробиться на восток, но успеха не имели. 14 августа путешественники вошли в залив Вуорхая и остановились на зимовку в устье реки Хараулах. Команда выстроила обширный дом, который отоплялся тремя печами. Чтобы хватило продовольствия на два года, была урезана порция провизии. Скоро среди моряков появились заболевшие цингой. Первым погиб сам Ласиниус. Всего болезнь унесла 38 человек. Только девять путешественников во главе с подштурманом Ртищевым перенесли зимовку, остались в живых и четверо служителей, которых Ласиниус осенью 1735 г. отправил в Якутск е рапортом и картами.
По указанию Беринга была сформирована новая команда бота «Иркутск», а во главе отряда поставлен лейтенант Дмитрий Яковлевич Лаптев. 31 мая 1736 г. он вышел из Якутска вниз по Лене на трех дощаниках. У мыса Быковского отряд был остановлен льдами. Оставив суда с провиантом, Лаптев двинулся в Хараулах, где заново оснастил зимовавший здесь бот «Иркутск». 29 июля вышли в море, где льды и ветры доставили много хлопот и неприятностей. Десять дней добирались до дощаников.
11 августа, после того как запасы провизии были перенесены на бот «Иркутск», отряд предпринял плавание к Колыме. Лаптев приказал идти как можно мористее, предполагая, что вдали от берегов будет меньше препятствий. Спустя два дня на 73° 16' с. ш. к северу от мыса Буорхая встретились мощные полярные льды. Сутки стояли у ледяного поля, тщетно надеясь, что море разобьет льды. Между тем положение становилось все более опасным. Льдины часто напирали на судно, грозя его раздавить. По словам Лаптева, люди пребывали в великом страхе и выбивались из сил, отталкивая баграми льдины. Каждый час канал чистой воды, которым можно было отступить назад, мог закрыться.
14 августа Лаптев созвал совет, на котором все единодушно признали, что плыть на северо-восток к Колыме не представляется возможным. При этом офицеры, участвовавшие в совете, вспомнили рассказы местных жителей о том, что этот «стоячий» лед простирается до 76°20' с. ш., до Святого Носа, «о котором тамошние якуты показали, что 20 лет знают и по всякое-де лето у той земли на море чрез все лето стоит лед и морем не ломает» 10. Решено было возвращаться к реке Лене. Одновременно совет высказался за прекращение попыток поиска морского пути, поскольку «к проходу до реки Колымы и до Камчатки по всем обстоятельствам ныне и впредь нет никакой надежды» ". Экспедиция остановилась на зимовку в устье реки Борисовой на 70° 40' с. ш.
Отсюда Лаптев отправил рапорт Берингу в Якутск. Капитан-командор получил его в то время, когда его серьезно тревожила дальнейшая судьба исследований второй Камчатской экспедиции в Арктике. За две навигации самого выдающегося успеха добился Прончищев, но его уже не было в живых. Неудачи преследовали Овцына. Не смог на восток от Лены пройти и Лаптев, не достигли конечной цели Муравьев и Павлов. Два года, отпущенные северным отрядам второй Камчатской экспедиции на поиски морского пути из Архангельска на Камчатку, истекли. Результаты, по мнению Беринга, весьма скромные, и всякий день можно ждать указаний из Петербурга, куда он исправно слал донесения, о приостановлении изысканий. Именно в это время находившийся в Якутске Миллер сообщил о своей уникальной находке. Он обнаружил в якутской канцелярии бумаги, которые свидетельствовали о небывалом размахе мореплавания в русских полярных морях,— поморы и казаки смело плавали на утлых «погибельных судах» под парусами из оленьих кож. «А снасти из ремней и ремнями шиты доски судов, а якори деревянные с навязанными каменьями». Миллер составил историю русских полярных морских походов.