Великий подвиг россиян
Я дал сигнал бедствия, поднял на вантах грот-мачты красный флаг, а на гафеле вывесил пустой бочонок из-под воды и дал несколько выстрелов из пушки. Из этих знаков находившиеся на берегу люди могли усмотреть, что я нуждаюсь в пресной воде, однако ветер дул с такой силой от моря к берегу, что они не могли на шлюпке выгрести и добраться до корабля. Я приказал бросить покойников в море. На наше счастье выпал такой обильный снег, что можно было собрать его с палубы и заменить им недостающую пресную воду. Я оставался на корабле до 21 ноября, когда, наконец, прибыла лодка. Меня на руках перенесли в эту лодку, а затем четыре человека таким же способом, как командора Беринга, перенесли меня в ту же землянку, где находились остальные больные. Люди, находившиеся вместе со мной на борту корабля, одновременно со мной были также перевезены на берег. За несколько дней до этого ради тепла я переселился в камбуз корабля, так как видел, что многие из наших людей, как только их головы показывались из люка, немедленно умирали, словно мыши, из чего было ясно, какой опасности подвергаются больные, попадая из духоты на свежий воздух, ввиду этого при переезде на берег я принял некоторые меры предосторожности. Я покрыл свое лицо почти целиком теплой и плотной шапкой, а другую такую шапку надел себе на голову,— и все же на пути от камбуза до фалрепа три раза терял сознание. Я вполне уверен, что если бы не предохранил себя вышеуказанным способом от соприкосновения со свежим воздухом, то неизбежно умер бы еще на корабле, так как силы мои уже подходили к концу. Конечности мои в это время были совсем парализованы, я не в состоянии был делать ни одного шага, не опираясь на двух людей, которые поддерживали меня под руки. Заразился я этой болезнью еще во время плавания в открытом море, но, заставляя себя постоянно находиться на палубе в непрестанном движении, мне удалось не свалиться в постель до самого момента постановки судна на якорь. Особенно плохо мне стало тогда, когда я переселился в камбуз, Я полагал, что, имея возможность поддерживать там не большой огонь, я буду жить там с большими удобств вами, чем на берегу, где пришлось бы валяться под открытым небом, все равно что на снегу. Однако я жестоко ошибся, дурной и нездоровый воздух, исходивший из кубриков корабля, в которых помещалось столько людей8 в течение двух или трех месяцев не покидавших места, неподвижно лежавших в закрытом помещении на своих койках и справлявших на них все свои естественные нужды, этот дурной и нездоровый запах, повторяю, так скверно на меня подействовал, что я перестал владеть руками и ногами, у меня стали шататься зубы,— я был уверен, что близок час моей смерти. Мой товарищ, Софрон Хитрово, тоже держался на ногах все время, пока мы находились в плавании, хотя и у него цинга проявлялась в довольно сильной форме, он был мне все это время добрым и преданным помощником. Только тогда, когда его перевезли на остров и высадили на берег, выяснилось в полной мере, как сильно он поражен болезнью. Он свалился в постель и настолько обессилел, что совершенно не мог держаться на ногах, оставалось очень мало надежды, что удастся сохранить ему жизнь. Болезнь затянулась у него гораздо дольше, чем у меня: когда я уже поднялся и стал ходить, он еще долгое время оставался лежать».
22 ноября последние больные были доставлены на открытую землю. «Св. Петр», покинутый экипажем, стоял на якорях в бухте. 28 ноября сильной бурей корабль сорвало и выбросило на берег. Моряки в первое время не придали этому серьезного значения, так как верили, что высадились на Камчатку. В скором времени они надеялись установить связь с жителями и на собаках совершить путешествие в Петропавловск.
Через несколько дней Беринг отправил две партии моряков с заданием обследовать окрестности. В первый же день дорогу путешественникам преградили горы, взобраться на которые, однако, у них не хватило сил. В пути они не видели ни тропинок, ни признаков человеческого жилья. Встречались лишь песцы да морские бобры, которые совершенно равнодушно отнеслись к появлению людей. Похоже было, что они не знакомы с человеком ш нисколько не боятся его.
Прошло еще несколько дней, и капитан направил на разведку новую группу служителей. Ей удалось подняться на вершину горы. С высоты они увидели безбрежное море. То была не Камчатка, а затерянный в океане необитаемый остров. «Это известие,— писал Ваксель,— подействовало на наших людей, словно удар грома. Мы ясно поняли, в какое беспомощное и тяжелое положение попали и что нам угрожает полная гибель. В самом деле, мы оказались выброшенными на неизвестный и пустынный остров без корабля, без леса для постройки другого судна, без провизии, с большим количеством людей, до последней степени больных,